САЙМАК (Simak), Клиффорд Доналд (03.08.1904, Милвилл (Висконсин, США) - 25.04.1988, Миннеаполис (Миннесота, США)) - философ, журналист, типичный представитель “Золотого Века” научно-фантастической литературы США (периода с конца 1930-х до второй половины 1940-х гг). Отец - сезонный сельскохозяйственный работник, иммигрант из Богемии (Чехия), мать - дочь местного фермера. После восьмилетней школы С. окончил двухгодичные учительские курсы и четыре года преподавал в той же школе, которую он до того закончил; затем факультет журналистики Университета Висконсин. В 1938, проработав с 1929 репортером ряда провинциальных газет Среднего Запада США (в Висконсине, Миннесоте, Мичигане), стал сотрудником “Миннеаполис Стар”, в которой работал до 1977. Он был редактором отдела новостей и вел еженедельное научное обозрение. За деятельность в этой области С. была присуждена в 1967 премия Академии Наук Миннесоты “За выдающееся служение науке”. С. стал фантастом задолго до того, когда другие литераторы “Золотого Века” - Роберт Хайнлайн, Альфред Э. Ван Вогт, Айзек Азимов, Генри Каттнер с Кэтрин Мур, Лестер дель Рей, Лайон Спрег де Камп, Л. Рон Хаббард (основатель сайентологии) - стали публиковать свои первые произведения. Современником С. и по эпохе и по профессионализму является среди них только Джек Уильямсон. За роман “Город” (1952) С. присуждена Международная премия Великобритании “За лучшие англоязычные фантастические книги, а также научно-популярные работы, представляющие интерес для любителей научной фантастики” (1953). Всемирная Ассоциация любителей научной фантастики дважды присуждала Саймаку премию “Хьюго” - за повесть “Необъятный двор” (1959) и за роман “Пересадочная станция” (1964). В 1977 Всемирной Ассоциацией любителей научной фантастики С. был назван третьим (после Р.Хайнлайна и Дж.Уильямсона) “Великим Мастером Фантастики”, получив, т.о., наивысшее мировое признание писателей-фантастов. В 1981 рассказ С. “Грот танцующего оленя” был удостоен двух премий - “Хьюго” и “Небьюла” (присуждаемой Ассоциацией американских писателей-фантастов). Дважды - в 1971 и в 1981 - Саймак приглашался в качестве почетного гостя на Всемирные конгрессы любителей научной фантастики. Свыше тридцати романов, сборников повестей и рассказов, - таков итог полувековой деятельности этого патриарха научно-фантастического жанра. В начале своего творчества С. испытывал влияние основоположников научно-фантастической литературы в США Хьюго Гернсбека, Эдмонда Гамильтона и Эдварда Элмера (Дока) Смита. Первый рассказ С. “Мятеж на Меркурии” (1931) был опубликован в журнале “Wonder stories” (этот рассказ под названием “Мир красного солнца” был опубликован в СССР в журнале “Знание -- Сила” (1956), вслед за повестью Эдмонда Гамильтона “Сокровища Громовой Луны”). С перерывами С. опубликовал в то время еще несколько рассказов и повестей (в том числе повесть “Творец” (“Создатель”, 1935, окончательно переработана в 1946). Окончательному повороту С. к фантастике способствовала новая издательская политика главного редактора научно-фантастического журнала “Astounding science fiction stories” Джона Кемпбелла, фанатика фантастики как литературы. В этом журнале публиковались многие литераторы “Золотого Века Американской Фантастики”. В журнале Кемпбелла С. впервые опубликовал роман “Космические инженеры”, главный герой которого, вступив в контакт с обитателями галактических просторов, путешествует по космосу и помогает галактам в их проектах по защите обитаемого космоса. Повести “Город” (1944) и “Убежище уюта” (1944) С. преобразовал в бессюжетный роман “Город” (1952) (по словам Р.Хайнлайна, “... бессюжетный в том смысле, в каком бессюжетна история...”), где Земля оставлена человечеством и населена говорящими собаками (Псами), старыми людьми и роботами (в 1973 С. дописал к роману “Город” достаточно оптимистический “Эпилог”). В 1938 С. основал Миннеаполисское общество фантастики, из которого впоследствии вышла группа известных в США фантастов. В творчестве С. фактически были только две основные темы: внеземляне и время, бывшее для С. тем, что позволяет непосредственно сталкивать человека с самим собой (“Снова и снова”, “Что может быть проще времени ?”). Возможная для С. идея Контакта с внеземлянами выражена в названии его романа “Пришельцы в качестве соседей”. (ср. с трансформацией названия фильма Франсуа Трюффо “Женщина рядом” с Фанни Ардан (жена Ф.Трюффо) и Жераром Депардье в главных ролях. В советском кинопрокате этот фильм был назван “Соседка”). По братьям Стругацким (см. Стругацкие), Контакт - это “... непосредственное соприкосновение человечества с иной, безразлично какой, но только внечеловеческой цивилизацией ...”. Земляне могут участвовать в Контакте персонифицированно (в том числе одним-единственным человеком). Аналогичное справедливо и по отношению к внеземлянам. С. создал полиморфный тезаурус внеземных существ: прозрачные ульи на колесах, мыслящий куст банши (“Заповедник гоблинов”), маленькие черные человечки (“Необъятный двор”), кегельные шары (“Они пришли подобно людям”, в переводе на русский “Почти как люди”), разноцветные пузыри, принимающие различные формы (“Мятеж на Меркурии”), разумные лиловые цветы (“Все живое - трава”). Созданные С. гипотетические внеземные миры настолько тщательно выписаны, что не верится в их полную вымышленность. Но миры эти полностью узнаваемы: земные проблемы переносятся в эти воображаемые пространства культуры и на контакты в них. Фантастические миры С. наполнены, как он пишет, “...отзывчивостью, добротой и мужеством, которые так необходимы нашему миру...”. Внешне произведения С. производят впечатление небольшой “наукоемкости”, в отличие, например, от Артура Кларка или Айзека Азимова (на выбор которого, двенадцатилетнего мальчика, повлиял “Мятеж на Меркурии” С.). Однако это справедливо лишь с точки зрения подхода к реализации технологий, - глубина поднимаемых С. проблем затмевала конкретику мыслимых технологий, поднимала уровень его обобщений до философского. Находясь в абсолютной физической и языково-культурной изоляции, цивилизации, существование которых для С. мыслилось в принципе невозможным без контактов любого рода (дружественных, нейтральных или враждебных), встали перед необходимостью учиться при помощи внутренних средств своего языка и своей культуры оценивать самих себя и окружающий мир, осознавать наличие языково-культурного многообразия и понимать его глубинную сущность. С. моделирует следующие гипотетически возможные варианты отношений человеческой цивилизации к иным (“другим”) цивилизациям: 1) отвернуться от иных цивилизаций, занять активную круговую оборону и исходить из наличествующих средств и внутренних ресурсов культуры своей цивилизации, перекрывая ее доступ к культуре общегалактической (ср. с девизом “Кто не с нами, тот против нас; а если враг не сдается, то его уничтожают”); 2) пассивно ожидать того времени, когда иные цивилизации сами выступят инициаторами контактных процессов, поддерживать свое существование разрешением текущих проблем развития своей цивилизации (ср. с девизом “Даст Бог день, даст Бог и пищу”); 3) наиболее приемлемый для С. - развернуться к иным культурам лицом и активно искать в них свои шансы на обновление и дальнейшее развитие. Для С. допустимо совмещение сознаний, подсадка разума представителя иной цивилизации в человеческий мозг (“Снова и снова”, “Что может быть проще времени ?”). В качестве одного из самых необходимых свойств контактирующих сознаний для С. выступает толерантность (см. Толерантность). И даже более того, сверхтолерантность как полное приятие права на существование любых иных взглядов, позиций, норм жизни и поведения, внешних физических обликов и всех остальных жизненных проявлений. Полное отсутствие ксенофобии, в любой форме. Но в то же время - и не тотальная ксенофилия, не стремление предпочесть иное своему, не стремление раствориться в ином, а умение всегда сохранять себя и свою собственную систему ценностей, лишь обогащая их иным восприятием, знанием, пониманием. Самым важным для С. является, имея в основе память о “своем”, непрерывно уточняя это знание и одновременно генерируя постоянный выход за границы массива существующего знания землян, понимать “иное”, адекватно оценивать его, учиться существовать совместно, обмениваться “своим” и “иним”, соединяя и то и другое естественным образом. Контакты между различными культурами при этом выступают у С. в качестве естественного стремления к взаимопониманию и взаимообогащению, а такой взгляд неизбежно должен рано или поздно постепенно сформироваться в той стране, чей народ сложился в результате вавилонского смешения рас, наций, и культур, как, например, в США, Канаде, Австралии и др. Однако и для сверхтолерантности существуют пределы, четко очерченная нравственная граница. Допустимы любые различия, но при этом не может быть допущено зло в любой форме. С. в борьбе со злом всегда стремился не к тотальному компромиссу, а к тому, чтобы в общем итоге избежать открытой конфронтации. Если речь заходит о Добре и Зле, то приходится перемещаться в область Духа и Веры, неизбежно обращаясь тем самым к проблемам религии. В своем творчестве С. рассматривал вопросы веры, проблемы души и одушевления, богоискательства и богосозидания (“Выбор богов”). С. наделял многих главных положительных героев двумя взаимосвязанными в его представлении чертами - старостью и мудростью (“Дом обновленных”, “Пересадочная станция” и др.), подчеркивая, что лишь при отсутствии необходимости ежечасных забот о доме, пище и здоровье для себя и своих близких громадный потенциал старых мудрых людей сможет быть полностью востребован, что даже психологически жизненно важно для одиноких стариков, не говоря уж об их профессиональной квалификации. Герой “Дома обновленных”, выдающийся юрист в прошлом, одинокий землянин, призван вынести решение по законам межгалактического права в составе Галактического Трибунала, в котором “... Три ученых законоведа, три знатока (?) из трех различных солнечных систем. А само дело и закон, скорее всего еще из какой-нибудь четвертой системы ...”. Саймак считает, что “... К закону можно подойти по-разному. В нем можно видеть отвлеченную философию или политическую теорию, историю нравственности, общественную систему или свод правил. Но как бы его ни понимать, как бы ни изучать, какую бы сторону ни подчеркивать, его основная задача - установить какие-то рамки, помогающие разрешить любой возникший в обществе конфликт. Закон не есть что-то мертвое, неподвижное, он непременно развивается. Каким бы медлительным это развитие ни было, оно следует за движением общества, которому служит закон. ... На какой-то одной планете, если налицо время, терпение и неспешный ход развития, закон можно привести в соответствие со всеми общепринятыми понятиями и со всей системой знаний общества в целом. Но возможно ли сделать логику закона столь гибкой и всеобъемлющей, чтобы она охватила не одну, а множество планет ? Существует ли где нибудь основа для такого понимания законности, которое оказалось бы применимо ко всему обществу в самом широком, вселенском смысле слова ? Да, пожалуй. Если налицо мудрость и труд, проблеск надежды есть... А если это так, то ... могут пригодиться земные законы. Нет, Земле незачем стыдиться того, чем она располагает. Человеческий разум всегда тяготел к закону. Более пяти тысячелетий человечество старалось опираться на закон, и это привело к развитию права - вернее, ко многим путям развития. Но найдутся в земном праве две-три статьи, которые смело можно включить во всеобщий межгалактический свод законов ...” С. убежден в том, что возможно существование мышления, которое когда-нибудь “... придет к общему понятию о правосудии ...”. С. была близка тема трансляция Знания от поколения к поколению, от цивилизации к цивилизации (математика в “Пересадочной станции”, право в “Доме обновленных” и др.). Однако звучит она не везде ровно. После рассмотрения возможности совмещения сознаний (“Снова и снова”, “Что может быть проще времени ?”) С. вынужденно обходит необходимость передачи всего свода Межзвездного Права Членам Межгалактического Трибунала в возможном и удобном виде для восприятия каждого из них, оставляя традиционную для пожилого землянина книжную форму (удобную для последующей трансформации в форму текстовых баз данных) для представления (объективации) знаний. Вопросы времени, затрачиваемого на освоение Межзвездного Знания, С. - философ Времени - обходит, помещая своих героев в жилища, в которых останавливается ход времени (“Пересадочная станция”). С. был привержен ценностным идеалам простой сельской жизни (традиция в США, идущая от Г.Торо и Р.У.Эмерсона (см. Эмерсон)), не стремился принимать какого-либо участия в общественной деятельности, никогда не входя в жюри литературных премий, при малейшей возможности занимаясь разведением роз, коллекционированием марок, рыбалкой и шахматами в своем доме на берегу озера Миннетука под Миннеаполисом. С. отказался от предложенного ему престижного поста редактора очень популярного научно-фантастического журнала “Аналог”. С. принадлежал к тем, кто полностью реализуется в написанном слове, и утверждал, что если он не напишет в день хотя бы полстраницы текста, то это для него плохой день. С. с юных лет любил природу своего края, практически не выезжая из родных ему мест на Среднем Западе США. Пейзажи в его произведениях описываются так мастерски, что даже Р.Хайнлайн, который обычно пропускал при чтении описания природы, никогда не пропускал их у С. (описания ландшафтов Висконсина тесно перекликаются с тем, как описывает их в своей книге “Календарь песчаного графства” Олдо Леопольд, выдающийся эколог мира, руководитель Лаборатории лесной продукции штата Висконсин, заведующий кафедрой охотоведения Университета Висконсина). Экология для С. – это “... взаимоотношения различных форм жизни и окружающих ее условий ...” (“Почти как люди”). В романе “Кольце вокруг Солнца”, одном из наиболее динамичных своих произведений, С. выступил с идеей радикального общественного переустройства современного мира, о множестве незаселенных Земель, обращающихся по орбите вокруг Солнца, и подпольной организации мутантов, стремящихся через всеобщее изобилие создать тотальную безработицу, чтобы заставить людей приступить к освоению новых Земель. Для С. идеален человек, который может жить в гармонии с окружающим его миром предметов и живых существ. Персонажи книг С. воспринимают естественным продолжением жизни появление лиловых разумных цветов (“Все живое - трава”), спокойно вступают в диалог с внеземлянами (“Поведай мне свои печали”), производят обмен товарами (“Необъятный двор”),. Вселенная у С. - это мириады живых существ, объединенных Светом Талисмана, этического средоточия всех галактических рас (“Пересадочная станция”). Для С. крайне важным является то, что Хранителем Талисмана после всех злоключений с ним становится глухонемая девушка, “ненормальная” по мнению многих жителей ее деревни, просто изгой. С. всегда доверяет установление важнейшего для судеб Земли Контакта самым простым людям (фермерам, лицам “без определенных занятий и места жительства”) или профессионалам-гуманитариям (философам, юристам, писателям). С. противопоставляет всех их той технократической цивилизации, которая подавляет духовные и душевные начала человека. Именно такие люди способны, по убеждению С., быть носителями человечности, доброты, сострадания, нравственных ценностей на все времена. Именно такие люди способны противостоять злобе, жадности, недоверию. Истинный герой С. - не замкнувшийся в сельском мирке хозяин, а искренняя, открытая всему миру душа, пусть даже и с некоторой долей чудаковатости. Одни критики упрекали С. в консерватизме, другие – в бесконечной вере в прогресс, третьи – за то, что он подменяет стилистику чрезмерно активным действием, когда события заслоняют или совершенно заменяют стиль (в этом смысле в нем чувствуется газетный журналист: бескровное вторжение инопланетян на Землю (“Почти как люди”) уже с первой фразы начинается стремительно - главный персонаж едва не попадает в капкан), четвертые называли С. “последним пасторальным фантастом”. Но никто не опровергал ни великого его мастерства, ни великой души. Роман “Заповедник гоблинов” (1968), завершающий период творческого расцвета С., является смешением оживших фольклорных персонажей (тролли, гоблины, драконы) и реальностей далекого будущего (см. Мифология). Романы 1970-х гг “Мир-кладбище” (Земля как памятник былому величию на заброшенном кладбище), “Кукла судьбы” и “Зачарованное паломничество” (описание вариантов путешествия за истиной существования тех цивилизаций, куда попадают персонажи) мозаичны до распада на перечень эпизодов. Роман “Наследие звезд” (1978) является итогом всему предыдущему творчеству С., представляя собой конгломерат всех прежних идей. В 1980-е гг у С. открывается “второе дыхание” в творчестве, однако философские, этические и художественные особенности его новых романов повторяют прежние сборники “Странники во Вселенной” и “Миры без конца”. Роман “Мастодония” - это пастораль на тему палеонтологического прошлого. Роман “Посетители”, в котором уничтожающие лес черные многометровые параллелепипеды оказываются живыми существами, которые, подобно птицам, для отдыха опустились на поляны, - ностальгическое воспоминание о старых добрых временах радушия и добрососедства. Ностальгия по прошлому особо звучит в последнем рассказе С. “Модель Форда-Т”. В конце речи на похоронах С. редактор журнала “Аналог” Бен Бова сказал о нем: “... Говорят, что лучшие умирают молодыми. Может быть, и так. Однако подлинно великие живут долго и плодотворно ...”.
К.САЙМАК: ПОЧТИ КАК ЛЮДИ
В мире нет чести, нет доверия, и его этикой стала этика волчьей стаи.
“... Торговля – это нечто большее, чем подсчет доходов. Это – возможность приносить пользу, возможность вносить свой вклад. Торговля склеивает нашу цивилизацию в единое целое и для ... любого человека не может быть более достойной профессии. ... Торговля недвижимостью – древняя и благородная профессия, и она должна сохранить свою первозданную чистоту ... ”
Когда садится солнце, то наступает тот момент, когда блекнущий дневной свет еще не сгустился в настоящие сумерки. Самое приятное время дня для тех, кого ничто не тревожит, у кого спокойно на душе.
Шкаф – это как бы часть человека. Человек хранит в нем свою вторую, искусственную кожу, и поэтому со шкафом у него более близкие, более интимные отношения, чем со всей остальной обстановкой его жилья.
Спина моя сгорбилась, словно в ожидании неизвестно откуда грозившего нападения.
Вряд ли две совершенно разные цивилизации могут в своем развитии выработать одинаковый образ действий. У них должны быть разные мотивы, разные методы, потому что сами эти цивилизации всегда в корне отличны друг от друга. Даже их языки, не по своему составу, а по самой своей концепции, не могут иметь ничего общего.