БРЕДБЕРИ (Bradbury) Реймонд Дуглас (1920-1995) - типичный представитель научно-фантастической литературы США 20 в., мастер философской притчи. Б. родился в семье потомков первопоселенцев-англичан, пуритан, переплывших через Атлантический океан в Северную Америку в 1630. Семейство Б. числило среди своих прародителей Мэри Б., будто бы казненную на историческом процессе над ведьмами (Сейлем, 1692). Прадед и дед по отцу Б., издававшие в конце 19 в. две иллинойские газеты, имели серьезное общественное положение и известность. Б. родился на берегу о.Мичиган в г.Уокиган под Чикаго (Иллинойс). Родители Б. (электромонтер Леонард Сполдинг Б. и Эстер Мари Моберг, иммигрантка из Швеции, страстная любительница чтения книг), увлекавшиеся стремительно развивающимся в то время кинематографом, дали ему второе имя в честь знаменитого киноактера Д. Фербенкса. Для Б., постоянно росшего в сплоченном кругу родных и близких, одной из высших ценностей жизни стала семья, основанная на любви и долге, домашний очаг, в котором “... движутся, цепляются друг за друга, останавливаются и вновь уверенно и ровно вертятся все винтики, колесики ... большой, удивительной, бесконечно тонкой, вечно таинственной, вечно движущейся машины счастья ...”. Семья, эта “машина счастья” (цитата из У. Блейка, давшая название одного из сборников рассказов Б.), имела для него наибольшее значение. Очень впечатлительный, имея цепкую память о своем прошлом почти до младенчества, Б. "... Будучи уже взрослым, ... написал рассказ о самом себе под названием "Маленький убийца", в котором изображен маленький ребенок, родившийся в полном сознании и памяти и вознамерившийся отмстить своим родителям за то, что они произвели его на свет ...". Просмотренная в самом раннем детстве кинолента “Собор Парижской Богоматери” произвела сильное впечатление на Б., для которого развернутая там тема борьбы Рыцарей Добра и Сил Мрака стала одной из главных в его творчестве. Научная фантастика, доступная для Б. с первого выпуска журнала Х.Гернсбека “Amazing stories” (“Удивительные истории”) и опубликованным там рассказом А.Х.Верилла “Мир гигантских термитов” (1928), стала для Б. способом подойти ближе к действительности, “... приблизиться к открытию космоса, к поездам и локомотивам, к чудесам света... Для меня она была признанием будущего ...”. Б. начал зарабатывать на жизнь продажей газет. У него "... не было средств, чтобы поступить в университет. Впрочем, университет ничего не дает для становления личности: писатель должен заниматься этим сам. Я посещал публичную библиотеку, работал там часами, по три, четыре дня в неделю. К двадцати годам я уже прочитал все значительные пьесы, знал американскую, французскую, итальянскую, английскую историю, знаменитые повести и рассказы. К концу двадцатого года образование мое было лучше, чем у многих, потому что большинство людей в библиотеку не ходило ...". Б. - "... выпускник библиотек ..." - автор более 800 произведений, среди которых сборник рассказов-”ужасов” “Темный карнавал” (1947, переиздан в 1957 под названием “Страна Октября”), радиопьеса “Луг” (1947, получила известность в номинации “Лучшая одноактная пьеса года в США”), цикл рассказов “Марсианские хроники” (1950), сборник рассказов “Человек в картинках” (1951), роман “451° по Фаренгейту” (1953), повесть “Вино из одуванчиков” (1957), сборник рассказов “Лекарство от меланхолии” (1959), роман “И духов зла явилась рать” (1962, в переводах на русский “Недобрый гость”, “Что-то страшное грядет”, “Чую, что Зло грядет”), повесть “Канун всех святых” (1972, “Древо осени”), сборник рассказов “Рассказы Рея Б." (1980), роман-детектив “Смерть - дело одиноких” (1985), сборник рассказов “Конвектор Тойнби” (1988), а также сотни рассказов, десятки пьес, радио-, теле- и киносценариев (из них выделяется сценарий фильма “Моби Дик” (1956), написанный им в Ирландии совместно с голливудским режиссером Д.Хьюстоном), много стихотворений, предисловий, статей, заметок, интервью. Наиболее популярные произведения Б. - цикл рассказов-баллад “Марсианские хроники” о первопоселенцах на Марсе, сборник рассказов “Человек в картинках” о человеке, “ожившая” татуировка которого стала сюжетом таинственных историй, и роман “451° по Фаренгейту”, действие которого происходит в обществе будущего, где чтение книг запрещено законом, а пожарники их сжигают, - получили высшие литературные премии “Хьюго” и “Небьюла”. Б. с 15 лет "... посылал сотни рассказов в "Эсквайр", "Сатердей Ивнинг Пост", в большие журналы. Но все они возвращались назад. Объяснялось это тем, что рассказы были страшные, полные ужасов. Лишь в 20 лет я впервые опубликовал 4 рассказа в журнале "Скрипт". Это были сатирические рассказы ..." Самая же первая публикация Б. - стихотворение "Памяти Вилла Роджерса" (1936) - появилась в газете г.Уокиган. Стихотворение "Голос Смерти" (1937) было опубликовано в престижной "Антологии студенческих стихотворений" (Лос-Анджелес). В 1937 Б. стал членом лос-анджелесской “Лиги научных фантастов”, в журнале “Воображение” которой был опубликован его первый рассказ “Дилемма Холлербохена” (1938). Здесь 16-летний Б. писал об изначальной драматичности человеческого существования. Ребенок рожден мировым целым, но уже вознамерился стать его господином, мысленно превосходит его, терзается гордыней. Его тело, еще подверженное смерти, уже стремится к бессмертию. Б. писал впоследствии: “... Смерть – это мой постоянный бой. Я вступаю с ней в схватку в каждом новом рассказе, повести, пьесе ... Я буду бороться с ней моими произведениями, моими книгами, моими детьми, которые останутся после меня ...”. Всем свом дальнейшим творчеством Б. утверждал, что человек, смирив свою гордыню, увидит в окружающем мире не противника, а партнера по Бытию, “объект созидательной любви”, которая, как писал Данте, “... движет Солнце и светила”, что человек навсегда обречен выбирать между Добром и Злом. Б. говорил, что любовь: “... существует во множестве форм. Во-первых, может быть любовь к идее! К идее столь великой, что вы стремитесь поведать ее другим людям. Я, именно я знакомлю их с ветром, с запахом зари, со звуком листьев... И когда люди летней ночью бегают босиком по траве, они вспоминают обо мне, говоря “Эх, как бы все это понравилось Б. !”. Я передал им свою любовь к жизни. Я научил их быть сознательными - вот что значит любовь. Вы начинаете с малого, а будите в людях самые возвышенные чувства”. В эссе “Радость писать” Б. писал: “... В космосе литературы великие, на кого ни взгляни, с головой ушли в любовь и ненависть. А как в вашем творчестве - осталось в нем место для таких старомодных вещей, как ненависть и любовь? Если нет, то сколько радости проходит мимо вас! Радости сердиться и разочаровываться, радости любить и быть любимым, радости трогать других и самому испытывать трепет от этого бала-маскарада, который несет нас, кружа, от колыбели до могилы. Жизнь коротка, страдания неисчерпаемы, смерть неизбежна. Но, отправляясь в путь, может быть, стоит взять с собой эти два воздушных шарика, на одном из которых написано - Пыл, а на другом - Увлеченность... Если кто хочет ко мне присоединиться, милости прошу - места на дороге хватит всем.” Чувствуя свою ответственную миссию и неизбежно сопутствующее этому одиночество, Б. говорил: “... Все то, что я любил, было любимым лишь для меня одного. Никто из близких, по-видимому, не разделял мою слепую, почти одержимую увлеченность космосом, волшебством ...”. Еще в начале творчества Б. как писателя-фантаста, определяющее влияние на него оказали Р. и Л.Хайнлайн, Льюис Педжетт (совместный псевдоним Г.Каттнера и К.Мур) - представители "Золотого Века Американской Фантастики". Под влиянием рассказа Л.Педжетта "Все тенали бороговы" Б. начал писать фантастические истории о детях и подростках. В то время для Б. стало близко творчество иллинойсца Э.Хемингуэя. Проработав некоторое время в полупрофессиональных театральных труппах, он с 1942 полностью переходит на литературный заработок, создавая по одному рассказу в неделю. Не принимавший участия во 2-й Мировой войне (из-за близорукости), Б. в рассказе “Уснувший в Армагеддоне” (1948, в оригинале - “И видеть сны, быть может”), где планета с разрушенной цивилизацией населена тенями-призраками носителей культур, исчезнувших после тотальных войн, выводит призраки милитаризма, поселяющиеся в мозгу засыпающего человека и убивающие его: никто не останется в стороне или над схваткой сил Добра и Зла. В стихотворении “Мы шествуем назад к Олимпу” Б. выводит людей “неудержимыми” Титанами. Боги Олимпа отступают перед грешниками, “изгнанными их Эдема”, которых Космос, “... огромный, как первая мысль Бога, глубокий, как его первый вздох ...”, призывает: “... Пробуждайтесь ! Мчитесь ! Взлетайте, мои Господа ! ...”. О Космосе, Вселенной Б. писал: “... Она мыслит, следовательно, я существую. Значит, я должен принять ее, не так ли? ...”. Однако почти во всех произведениях Б., человек, сталкиваясь не с природой, его произведшей, а с собственным отчужденным “Другим”, иногда, не выдерживая драмы этого столкновения, захваченный иллюзиями и страхом, капитулирует перед этим “Другим” и постепенно утрачивает свободу, в корне изменяя непосредственное (“детское”) отношение к бытию, отношение к самому себе и своим ближним. В этой связи показателен цикл рассказов “Марсианские хроники” (26 рассказов), которые Б. написал за 16 недель. К нему тематически примыкает не вошедший туда рассказ “Были они смуглые и золотоглазые”. Этому циклу присуще отсутствие той стройной композиции, которая характерна для произведений Б. более крупного плана. Однако основная мысль цикла достаточно прозрачна: “... Научная фантастика - это удивительный молот, я намерен и впредь использовать его в меру надобности, ударяя им по некоторым головам, которые не хотят оставить в покое себе подобных ...”. Критик К.Фэдимен в предисловии к американскому изданию “Хроник” пишет: “Если я правильно понимаю его, он говорит нам, хотя и в очень завуалированной форме, окутывая свою мысль мерцающей туманностью искусных фантазий, что место межпланетных путешествий пока только в книгах, ибо люди все еще находятся на той ранней стадии морали и умственного развития, когда им нельзя доверять устрашающие игрушки, которые они в силу какой-то трагической случайности наизобретали ...”. Здесь Б. - “... марсианин среди землян ...” - исследует личностные взаимоотношения будущего, контакты интеллектуально продвинутых носителей различных культур пространственно отдаленных цивилизаций. Он исследует душевный мир марсиан, их восприятие тех землян, которые начинают проникать в непонятное и чуждое им культурное пространство древней цивилизации Марса, занося при этом вирус истребления. Спендер, один из героев “Марсианских хроник”, пережив у себя на родине разрушение культуры, считает, что: “... Мы можем сколько угодно соприкасаться /выделено мной - С.С./ с Марсом - настоящего общения никогда не будет. В конце концов это доведет нас до бешенства и знаете, что мы сделаем с Марсом ? Мы его распотрошим, снимем с него шкуру и перекроим ее по своему вкусу. // - Мы не разрушим Марс, - сказал капитан. - Он слишком велик и великолепен. // - Вы уверены ? У нас, землян, есть дар разрушать великое и прекрасное ... // Капитан покачал головой. - Здесь нет ненависти ... Судя по их городам, это были добрые, красивые и мудрые люди. Они принимали судьбу как должное. Очевидно, смирились с тем, что им вымирать, и не затеяли с отчаяния никакой опустошительной войны напоследок, не стали уничтожать своих городов. ... Мы им мешаем не больше, чем помешали бы дети, играющие на газоне, - велик ли спрос с ребенка ? И кто знает, быть может в конечном счете все это изменит нас к лучшему ... Ведь когда-нибудь Земля станет такой, каков Марс теперь /выделено мной - С.С./ ...”. Стремление обрести новый мир, возвратить разрушенную красоту к жизни, заставляет лететь на Марс тех землян, которые “... чего-то боялись и ничего не боялись, чувствовали себя паломниками и не чувствовали себя паломниками. У каждого была своя причина. Оставляли ... опостылевшую работу или опостылевшие города; прилетали, чтобы найти что-то, или избавиться от чего-то, или добыть что-то, откопать что-то или зарыть что-то, или предать что-то забвению ... чтобы жить здесь по-своему, создать свой образ жизни /выделено мной - С.С./ ...”. В рассказе “Может быть, мы уже уходим”, посвященном истории США, Б., потомок первопоселенцев, очень необычным образом пишет об одном из периодов истории североамериканских индейцев - прибытии первых европейских завоевателей (тема, перекликающаяся с “Марсианскими хрониками”): он пытается показать, как, по его мнению, смог бы воспринять случившееся индеец, подросток Хо-Ави из племени Птицы с Холмов Совиных Теней близ океана, мальчик, для которого предчувствия, звуковой язык и широко распространенный тогда среди североамериканских индейцев язык жестов - полностью равноправные средства общения с другой личностью (в рассказе - с дедушкой мальчика), возможность отобразить собственные переживания (а через них чувства всего своего народа), когда “... море поднялось на дыбы и выплеснуло еще одну огромную соленую волну, разбившуюся на миллиарды осколков, которые градом свистящих ножей обрушились на берег континента ...”. Микроповесть “Пожарный” (1951) Б. переработал в миниповесть “Пламя, пламя, пожирай книги”, ставшую основой для написания “451° по Фаренгейту”. Б. написал “... “Фаренгейт”, в начальном варианте которого не менее 25 тысяч слов, - за девять дней”. “Фаренгейт” - это произведение о людях и об огне, которым пожарное подразделение “Саламандра” сжигает книги, запрещенные властями ради “общественного спокойствия и комфорта” вместе с искусствами и прочими “отвлекающими” источниками неуверенности и депрессии. Однако это не классическая антиутопия, где отсутствует всякая надежда. Б. убеждает, что книги, - способные противостоять торжествующему невежеству, сжигаемые, как неисправимые еретики, - как феникс восстанут из огня. Они будут заучиваться наизусть книжниками, сохраняющими знание и культуру в лесах, так как города, вместилище одичавшего человечества с его техническим комфортом, приговорены к разрушению: “... В это мгновение началась и окончилась война ... Мимолетная вспышка света на черном небе, чуть уловимое движение ... То был один-единственный жест. Но Монтэг видел этот взмах железного кулака, занесенного над далеким городом; он знал, что сейчас последует рев самолетов, который, когда уже все свершилось, внятно скажет: разрушай, не оставляй камня на камне, погибни. Умри ...”. Однако, по Б., этот мир уже давно мертв: “... просто мертвецы сейчас увидят себя со стороны - и исчезнут окончательно с лица земли ...”, а затем “... мир рассыпался, растаял, развеялся по ветру ...”. Из этого мира остались только “люди-книги”, которые знали “... все глупости, совершенные нами за тысячу и более лет ... А раз мы это знаем, то есть надежда, что когда-нибудь мы перестанем сооружать эти дурацкие погребальные костры и кидаться в огонь ... Мы - память человечества, и поэтому мы в конце концов победим. Когда-нибудь мы вспомним так много, что соорудим самый большой в истории экскаватор, выроем самую глубокую, какая когда-либо была, могилу и навеки похороним в ней войну ...”. А в конце произведения пожарник Монтег, профессионально приученный к огню только как к средству уничтожения, открывает для себя огонь костра как согревающий и притягательный, как средство объединения людей. Композиция “Фаренгейта”, совершенная в своей законченности, окаймлена образом Огня в двух противоположных его проявлениях на первой и на последней ее страницах. Типичной для всего творчества Б. является тема противоборства Добра и Зла. Главное произведение Б. - роман “И духов зла явилась рать” (название - цитата из “Макбета” У.Шекспира) - повествует о борьбе со Злом, надвигающимся в виде Людей Осени, которых Б. также выводил и в своем первом сборнике рассказов “Темный карнавал”, и в полуавтобиографических повестях “Вино из одуванчиков” и “Канун Всех Святых”, и в др. произведениях. “Страна Октября” (переиздание сборника “Темный карнавал”) - это “... страна, где год вечно идет на убыль. Где холмы - мгла, а реки - туман; где день угасает быстро, сумерки и вечера медлят, а ночи никогда не кончаются. Страна погребов, подвалов, угольных ям, чуланов, чердаков и кладовых, куда не заглядывает солнце. Страна, где живут Люди Осени и мысли их - осенние мысли. Ночами бредут они по пустым мостовым, и шаги их - как шорох дождя ...”. Во избежание слишком очевидных аллюзий название этому сборника на русском языке было дано “Осенняя страна”. В.Гаков пишет, что бредберианские Люди Осени - это “... трагические несчастья, подстерегающие повсюду, и плоды нашей собственной глупости, эгоизма, корысти, неверия. Это безумие и душевная слепота, боль тела и боль души, это боль совести. Звериное внутри нас и несправедливость, зло и жестокость, которыми полон окружающий мир. Страх смерти и боязнь всего нового, тоска и уныние, усталость и “сон разума, рождающий чудовищ”. Невинная жестокость детей, осознанная жестокость взрослых и эгоизм стариков ...”. Люди Осени приходят “... Из праха. Откуда они появляются ? Из могил. Разве кровь наполняет их жилы ? Нет: ночной ветер. Что шевелится в их голове ? Червь. Кто говорит за них ? Жаба. Кто глядит вместо них ? Змея. Что они слышат ? Межзвездную бездну. Они сеют семена смятения в человеческой душе, поедают плоть разума, насыщают могилы грешниками... В порывах ветра и под дождем они суетятся, подкрадываются, пробираются, просачиваются, движутся, делают полную луну мрачной и чистую струящуюся воду мутной. Паутина внимает им, дождь разрушает мир. Таковы они, Люди Осени ...”, рабы и хозяева “темного карнавала”. В романе ощущение тревоги захватывает сразу же и полностью, не оставляя до конца. Вместе с цирком-“карнавалом на колесах” в маленький город Гринтаун (практически полным прообразом которого послужил для Б. его родной иллинойский Уокиган: даже городскую библиотеку он поместил рядом с домом одного из героев по тому же адресу, что и в Уокигане) входят горе и невзгоды. В городке аттракционов находилась карусель, прибавлявшая год жизни за один оборот, а при запуске в обратную сторону - соответственно, убавлявшая один год жизни за один оборот до полностью младенческого состояния. В комнате с кривыми зеркалами никогда нельзя было видеть будущее, а только лишь прошлое. Таинственные и жуткие экспонаты “музея восковых фигур” ночами оживали и совершали в городе преступления. Возглавлял все это хозяин цирка-карнавала, мистер Мрак. И как во всех книгах Б., нашлись способные выдержать удары сил Зла, сражаться против них один на один. Героями стали двое четырнадцатилетних подростков и отец одного из них, главный городской библиотекарь, вооруженные только книгами. На вопрос: “Скажите, мы когда-нибудь перестанем бояться ночи и смерти?”, Б. в повести “Канун всех святых” и своим творчеством отвечает: “... Когда вы достигнете звезд ... и будете жить там вечно, да, вот тогда исчезнут все страхи и умрет сама Смерть ...”. В рассказе “Дж.Б.Ш., Марк V” (“Дж.Б.Ш., Модель V”), написанном в память о Дж.Б.Шоу, одном из своих самых любимых писателей, Б. размышляет о симбиотических процессах естественной и искусственной жизни, о возможности объективации теоретических и личностных знаний в базах знаний компьютерных систем, а также фиксировании знаний и особенностей стиля мышления ушедших от нас мыслителей. О естественной и искусственной жизни герой рассказа, робот-философ говорит: “... Что мы такое? ... Да всего-навсего чудо энергии и вещества, претворяющая себя в воображение и волю. Невероятно. Жизненная Сила экспериментирует с различными формами. Одна из форм - вы. Еще одна - я. Вселенная собственными криками пробудила себя к жизни. Мы с вами - один из этих криков. В бесконечности смертей она, Вселенная, тянется сквозь Время, чтобы нащупать свою плоть, и обнаруживает, что ее плоть - мы. Мы находим путь к ней, она к нам, и оказывается, что она для нас так же прекрасна, как прекрасны для нее мы, потому что мы и она - одно ...”. Симбиотика естественной и искусственной жизни, по Б., - это “всего-навсего столкновение двух энергий”. Компьютер при этом выражает “... заложенные в него мнения ...”, а человек, “... генное скопление, ... откликается пылкими, милыми и искренними чувствами ...”. Далее робот-философ говорит “... Ведь вас ... более всего ... согревает тепло Идей. А я - ходячий памятник понятиям, я - филигранные барельефы мысли, я - электронная одержимость загадками философии и бытия. Вы любите понятия. Я их вместилище. Вы любите, когда в ваших снах есть движение. Я двигаюсь. Вы любите болтовню и краснобайство. Я непревзойденный краснобай и болтун. Вы любите библиотеки. Я - библиотека. Вы любите игрушки. Я - Игрушка с большой буквы, чудесная забава, заложенный в компьютер ... друг ...”. J.Weisenbaum пишет, что “... существуют такие функции человека, которые не могут выполняться компьютерами. И это объясняется не ограниченностью их возможностей, а тем, что такие чувства, как уважение, понимание и любовь, попросту не являются техническими проблемами ...”. При этом основу личности человека, по Б. представляет упорнейший труд, воля к нему, а эссе “Дзен и искусство писательства” (1973) он заканчивает так: “Труд есть любовь”. О том, насколько необходимо личности подлинное искусство, какой силой оно обладает над любым человеком, кто сохранил потребность в ней Б. пишет в рассказе “Улыбка”. Б. верит в то, что после любой катастрофы на Земле останутся люди, которые сохраняя кусок растерзанного озверевшей толпой холста, будут хранить улыбку Монны-Лизы и “... украдкой вглядываться в нее при свете луны ...”. Своеобычный стиль произведений Б. легко узнаваем. Он говорил: “... Стиль, - это правда, моя правда! Перенести на бумагу то, что чувствуешь, - вот что значит стиль. Все остальное - не более, чем крем на торте, украшение, “декор”. Некоторые думаю, что стиль - это фантазия. В действительности стиль - это правда. Даже если моя правда состоит в том, чтобы слышать, как кричат динозавры. Правда - это также библейская простота. Простота метафоры. ... Если вы разовьете свои пять чувств, то вы сможете воздействовать на людей. Вы сумеете передать им вкус вещей, их форму и цвет, самые невероятные ощущения ! Вы сможете придумывать фантастические истории. Логика чувств убедит человека, что это реально ...”. Б. всегда говорил о себе, что он “... сказочник, моралист, впередсмотрящий ...”, “... лишь автор рассказов с моралью. Такой же, какими были Жюль Верн и Герберт Уэллс ... Все мы подобны капитану Немо: ему не нравилось как устроен наш мир. Поэтому, вместо того, чтобы его разрушать, он создает такой мир, какой нужен ему. Тем самым он преподносит нам урок. Таковы и авторы научной фантастики: они задевают те струны, которые предостерегают людей ...”.